В очередном выпуске рубрики обывательской политической аналитики «Политкухня» в гостях у Алексея Шминке лидер общественного движения «Жить Здесь» Александр Ермишин. Какую медицинскую консультацию готов дать Алексей Шминке борцу за права «узников Болотной» Андрею Калашникову? Что собой представляют общественные слушания по застройке? К каким подлым приемам прибегают застройщики для «продавливания» своей позиции, и кто стоит за новомодными архитектурными проектами? Смотрите откровенный разговор про будущее Саратова.
АШ: Добрый день, мы продолжаем наш проект «Политкухня» и сегодня у меня в гостях координатор и активный участник движения «Жить Здесь» Александр Ермишин. Мы хотим поговорить об общественных слушаниях по поводу того, каким должен быть наш город. Но сначала я хочу ответить какому-то, видимо, молодому человеку, который в «Свободных новостях» опубликовал некое отношение к моей передаче, в которой я рассказывал о протестном движении. Я не очень хорошо отношусь к протестному движению. И вот молодой человек сказал про меня, что я такой сноб, в ресторане сижу, а в это время как политзаключенные находятся где-то, и он такой молодец, что вышел с плакатом поддерживать узников «болотного движения». Я в том посте говорил, что не считаю их политическими узниками, потому что большинство из них сели либо за «хулиганку», либо за организацию беспорядков. Я это точно знаю, потому что у меня там были двое моих детей, и они точно разбираются, кто кидается камнями в полицейских, а кто просто протестует. Как профессиональный психолог я могу сказать этому господину, что у него явные проблемы с постановкой цели и советую придти ко мне на консультацию.
В то время как он стоял, на пикете было реальное действие, в котором можно было бы принять участие. И, может быть, его голоса не хватило на том событии, о котором мы сейчас расскажем. Возвращаясь к слушаниям, Александр, как вы думаете, что произошло?
АЕ: Если вы имеете в виду слушания, то наверно говорите про голосование по последнему вопросу.
АШ: Конечно, во-первых, были общественные слушания по поводу того, как будет выглядеть наш город. Были выделены участки и обсуждались разные вопросы, типа «открывать магазин, или нет» и вот в самом конце подняли два важных вопроса: «можно ли строить еще одно казенное здание напротив рынка?» и второй вопрос, «какой быть музейной площади?». Потому что господин Курихин и аффилированные с ним застройщики придумали, как застроить этот уголок города в своих интересах. Надо сказать, что ничего хорошего там не было, так был бар «Ледок», и тем важнее придать площади какой-то законченный гармоничный вид.
АЕ: Если мы уж начали про общественные слушания, то надо сказать, что сам формат этих слушаний, так как есть очень спорный и вообще не предусматривает никакой возможности обсуждения. По сути дела — это голосование по принципу, кто своих сколько привел. Можно даже в зал не заходить, а прям на Дзержинского построиться и посчитаться — кого больше. В зале — очень мало колеблющихся. Люди, которые приходят, приходят со своей ангажированной позицией. Есть люди со стороны застройщиков, и мы их видим.
АШ: Приходят бригадами. Бригадиры командуют: «проходите не толпитесь, давайте быстро, не трепитесь, еще на работу». Важно, что они приходят по заданию, не как общественники и приходят раньше 9 утра, чтобы занять все места. Я лично стоял целых 2 часа.
АЕ: Мне тоже пришлось постоять.
АШ: Все места заняли нанятые люди.
АЕ: Так и есть. Изначально было двадцать вопросов. Двадцать. Когда мы рассматривали два резонансных вопроса по застройке панорамы и лагеря «Лесной» мы говорили пять часов. А здесь двадцать. Это не умно.
АШ: Очень умно, значит надо было получить результат. Все так и было спланировано. Накормить всем, а потом пропихнуть лажу.
АЕ: Вопросы были, мягко говоря, неравноценны. Одно дело здание на музейной площади, другое дело магазинчик под Гусельским мостом. В итоге, мы дошли до последних двух вопросов, которые стояли последними в повестке дня, это здание на Чапаева и на Лермонтова, 37. Во время этих выступлений не было ни одного мнения в поддержку, все, кто выступал, были с критикой, они утверждали, что в таком виде делать проект неправильно. После чего председательствующий перешел к голосованию.
АШ: Уточним. Очень долго нормальные архитекторы боролись за принятие правил застройки. По эти правилам один из важнейших пунктов, что в зоне исторической застройки карнизы новых зданий не должны превышать крыши культурных памятников. Получается, что оба эти вопроса призывают отказаться от данных ограничений и позволить построить более высокое здание. Сделать исключение. И получается, что в центре города, в который уже и так уже не въедешь на машине, застывший в коллапсе, построят новое административное здание, куда набьется куча людей и двигаться будет вообще нельзя. Одна девушка вообще сказала, что оно некрасивое. Зачем оно тут?
АЕ: Вопрос: красивый, некрасивый, нравится, не нравится — это все субъективно. Но, есть же правило. Мои возражения были исходя из существующих нормативов по высотности застройки. Нормальный проект для города должен находиться на стыке интересов трех субъектов: власти, потому что она должна вводить в строй квадратные метры жилой площади, она получает рейтинги сверху, у нее должна быть спокойная социальная обстановка, есть интересы бизнеса, с его точки зрения объект должен быть рентабельным, есть интересы горожан, они заключаются в том, что объект возводимый должен хотя бы не ухудшать среду. Среда это и транспортная составляющая и эстетика.
АШ: Это повод для обсуждения.
АЕ: Пытаться исключить кого-нибудь из трех субъектов из обсуждения бессмысленно.
АШ: К господину Гнусину изначально не было претензий. Он рассказывал, как комиссия рассматривала разные проекты, давала рекомендации. Счетная комиссия считала без нареканий. Всех все утраивало, но когда дело подошло к двум последним вопросам с господином Гнусиным случилось чудо. Он потерял дар речи. Потом начал формулировать вопросы так, что бы ответы можно было бы трактовать двояко. Кто желает высказаться ЗА? За что, ЗА запрет или ЗА разрешение? Я лично призывал сформулировать мысль четко, но ничего не происходило. И более того, в конце когда все проголосовали за вопрос «разрешить ли застройку?» Он поменял результаты голосования. То есть дал команду своим «счетчикам», которые неоднократно подводили к тому, что считают неправильно. Зал не возмутился, потому что поднятые руки они считали «гуртом», в отличии от тех, кто был против или воздержался. То есть он создавал прецедент. Это нам надо учесть на будущее. По каждому вопросу все надо проводить жестко по процедуре, регламенту. В конце концов он поменял результаты подсчета голосов.
АЕ: Я бы не сказал, что он просто поменял результаты местами. Дело не в том , что 105 на 101 или 101 на 105. По первому вопросу «Кто ЗА?» люди проголосовали. Я начал что-то объяснять, а люди встали и ушли из зала. Потом, когда председатель сказал: «А кто против?» поднялось абсолютное большинство рук, мы обрадовались, что победили. А потом 105 ЗА, 101 ПРОТИВ. У нас аж челюсть отпала. На предложение пересчитать, председательствующий сказал, что пересчитать невозможно, потому что люди ушли. Они действительно ушли. Таким образом , нас развели, как детей.
АШ: Первый вывод: здесь четко присутствует элемент коррупции, потому что просто так человек на открытую публичную подлость не пойдет. Либо коррупция, либо жестко выполнял команду вышестоящего руководства. Тогда возникает вопрос о повышении уровня коррупции. В конце концов, у нас градоначальник собирается в Государственную Думу, демонстрируя прецеденты полного игнорирования общественного мнения и фальсификации его подсчетов. Что бы так не говорили, когда вкидывают нарушения на локальные участки, здесь же публичный факт. Как минимум 100 человек смотрели в глаза, считали, видели что они победили, расслабились , подсчеты перевернули с ног на голову. В любом случае, либо мы добиваемся справедливости юридическим путем, либо мы публично говорим, что градоначальники игнорируют людей, которые реально заботятся о лице города в коррупционных целях. За это кто-то, как-то должен ответить. Меня порадовал какой- то господин, который опубликовал от лица застройщиков свои туманные рассуждения о том, что нельзя это дело на публичных слушаниях обсуждать, потому что это — дело архитекторов. Он считает что архитектура, это то, как выглядит здание снаружи и изнутри, а это, мягко говоря, не так.
АЕ: Обычная ситуация, когда узкие специалисты считают, что обсуждать нужно все в «узком» кругу.
АШ: А нам в этом городе жить. Вот тебе и протестные отношения. Я вливаюсь в ваши ряды однозначно. Вот так вот, господин критик, приходите на кухню потолкуем.