В субботний вечер в Доме кино прошел единственный сеанс последней работы Валерии Гай Германики «Да и да». Саратовский зритель мог, к слову, видеть один из эпизодов фильма на последних «Саратовских страданиях» — режиссер приезжал к нам в числе главных гостей фестиваля. Планировалось, что, возможно, даже удастся устроить показ, но ничего не вышло – фильм имел проблемы с прокатом из-за принципиального несогласия режиссера вырезать нецензурную лексику. В конце концов, через какое-то время Валерии пришлось смириться с российскими реалиями. В 2015 году фильм попал в наш город уже в цензурной версии.
Есть такой популярный формат «pro et contra», т.е. «за» и «против», когда один рецензент пишет положительный отзыв, а другой – отрицательный. Однако само название фильма невольно подразнивало, да и мы с Александром Музалевским, сходив в кино, остались недовольны работой Германики. Почему бы тогда не опробовать новый формат «против и против»? Или «нет и нет»?
Миша Малахит: почему я против?
Знаете, если бы «Да и да» было совсем ужасным, то мне, ей-богу, было бы легче, потому что нет ничего проще, чем сказать «да и это и не кино вовсе, что тут обсуждать?» и на том свернуть все дискуссии. Но «Да и да», увы, кино и, наверное, кино неплохое, особенно, если вы готовы принимать Германику. Но толи я оказался неготовым (скажу честно, до того не был с ней знаком, вернее, по иронии судьбы, видел ее, но не ее работы), толи все, что я предстало на экране, было мне противопоказано: и совершенно не убедительная любовная история, которая, грубо говоря, помещается в банальную фразу «любовь зла – полюбишь и козла», и сам взгляд на искусство (свободный художник Антонин (Александр Горчилин) эффектно замечает, что рамки могут быть только у картины) и сама эстетика данной кинокартины. После просмотра директор Дома кино Андрей Наймушин рассказывал, что, как и у кого заимствовала Германика для фильма. Все так, вот только отсылки к коллегам, как известно, не самоценны и если мне нравятся дергающиеся кадры, сложная траектория движения камеры, мерцающий свет в темноте, я скорее посмотрю зрелого Гаспара Ноэ, у которого подобная эстетика возведена в культ и доведена до совершенства. Но, увы, как я и сказал, есть и хорошее – чудесны как бы подглядывания оператора через плечо в сценах с алкопати в начале и конце ленты.
Сюжет? Он есть, но настолько размыт, насколько и картины главных героев. Ну, полюбила молодая учительница (Агния Кузнецова) талантливого (?) балбеса Антонина, а он ее, что в его духе, так и не оценил, пробыв весь фильм в алкогольном угаре, между делом пожив и с ней, да. Да и да, бывает и такая, односторонняя, конечно, но любовь. Но, увы, растянутая дальше некуда. Как бы Антонин не уходил от рамок, а вот есть они, черт возьми, есть! Ну, нельзя так безумно растягивать эпизоды, надо и зрителя жалеть иногда.
А, может, все просто из-за того, что герои мне неприятны? Наверное, ведь про таких, как Антонин очень хорошо высказалась как-то одна моя знакомая (режиссер, кстати): «Герой 90-х». Алкофрики, конечно, всегда будут завсегдатаями творческой богемы, таковые имеются в любом крупном городе, в том числе и в Саратове. Начитанные ребята, иногда даже умеют применять свои знания, иногда даже умные. Но нередко жутко не замечающие в похмельном бреду трезвое лицо жизни. Так и проходят мимо, как Антонин в финале фильма. Много работают, много размышляют. А на деле часто просто бездарности. Но искусство и Германика, видимо, любят таких. Ну что ж, пусть и смотрят. А меня лично не тянет копаться в глубинах фильма после всего сказанного. Может, и зря.
А, может, и не фильма. А, может, и не про любовь. А, может, и не про искусство…
Александр Музалевский: почему я против?
Тогда, осенью, на «Саратовских страданиях», нам показали лишь трехминутный отрезок фильма – сцену любви между главными героями. И многие из нас домыслили за Германику все происходящее до и после этой сцены, то есть придумали интересные судьбы, драматичный сюжет, благие намерения и мотивы. К сожалению, сам режиссер на это забил. Некая, видимо, не догулявшая в юности школьная учительница (Саша), приходит к своему знакомому, некому современному художнику (Антонину). Потом два часа они пьют, ходят туда-сюда по квартире, иногда что-то бормочут, иногда занимаются сексом. От чрезмерного употребления алкоголя и акта уринотерапии главный герой на время попадает в больницу и ему требуются деньги на операцию. Деваться некуда – Саша напивается, в бреду рисует несколько картин, и продает их на первой же выставке двум меценатам. Корректно рассказывать Антонину, что стала успешным современным художником за одну ночь и пару бутылок, она не стала. Герои удивительным образом вообще не вызвали у меня никаких эмоций, «ни любви, ни тоски, ни жалости».
Спецэффекты на уровне 2008-го года смотрятся неуместно и попросту глупо, а символизм в эпизоде «Сон Саши» настолько размыт, что ему можно придумать любой смысл. «Смысл, собственно, и в этом: чтобы у людей крышу срывало» – говорит главный герой, но сам фильм может сорвать крышу только у людей, способных впечатляться актами любви или испития собственных выделений. Единственной движущей силой для героев является алкоголь, он приводит их и в постель, и в больницу, и к расставанию. Гай Германика идет против гламура, но при этом пытаясь создать свой псевдоандергаундный гламур. Покрутив ползунки цветокоррекции, сочинив несколько фраз типа «Тебе мама родила, так родись уже», сказанные героями в перерыве между первой и второй, мотая из стороны в сторону камеру.
Однако фильм способен вызвать интерес у поклонников творчества Сергея Пахомова, ставшим широко известным в узких кругах благодаря распространившемуся пару лет назад в Сети фильму «Зеленый Слоник» (1999). Сам Пахом принял участие в создании фильма, но остался за кадром, а вот на экране активно принимают участие в беснованиях его товарищи Вивисектор и Виктор Пузо. Ну а в середине звучит прекрасная композиция «А жизнь – веселый карнавала» авторства самого маэстро.
