Несколько дней назад всю страну потрясла жизненная история, рассказанная в программе «Мужчины и женщины» на Первом канале, которая произошла в Саратове. Отчим до смерти забил семилетнего школьника на глазах матери. Еще не успев похоронить ребенка, женщина отправилась в Москву на ток-шоу, где аудитория обсуждала поступок ее сожителя. Почему стала возможна эта ситуация, и почему по вине безответственных родителей почти каждую неделю гибнут дети, на программе «Политкухня» состоялся откровенный разговор между ведущим, психологом Алексеем Шминке и уполномоченным по правам ребенка в Саратовской области Татьяной Загородней.
АШ: Добрый день, мы продолжаем цикл передач «Политкухня», и сегодня у нас и политический и не очень политический вопрос. По всей стране рассказы о взрывах, которые идут в других государствах, а мы хотим поговорить о судьбе детей в нашей стране. Недавно по центральному телевидению прошла передача о том, как жестокая пара родителей убила своего ребенка, как бы, воспитывая его. Из новостей известно, что такие случаи не единичны в нашей области. Только за последние два месяца то там, то сям появляются сообщения: там сгорели дети с пьяными родителями в одном доме, там забили ребенка, там случилось еще что-то, и все, либо за гранью, либо на грани жизни и смерти. И мы хотим поговорить об этом с уполномоченной по правам ребенка Саратовской области Татьяной Загородней. Здравствуйте, Татьяна, у нас кухонный разговор.
ТЗ: Здравствуйте.
АШ: Я смотрел передачу, которую москвичи сняли и цикл ваших передач. В Москве столько смакуют жестокости и не дают никакого выхода. Есть ли какой-то выход в развитии реальных прав ребенка на жизнь? Кто-то это контролирует в ситуации, когда невоспитанных, необразованных, жестоких родителей меньше не становится?
ТЗ: Их не только меньше не становится, их становится все больше.
АШ: Их становится все больше, а такие телевизионные передачи только подогревают безнаказанность.
ТЗ: Во-первых, то что мама, не похоронив ребенка, поехала на передачу и на всю страну начала там плакаться, о чем-то говорит. Да, действительно, у нее трудная судьба, два месяца назад она приехала сюда из Ростовской области.
АШ: Сложная судьба… Вы знаете, у нас, у психологов есть понятие сценарная программа жизни. Ведь, кто-то заложил программу жизни? Не факт, что если бы ее ребенок остался жив у него судьба была бы счастливее, и в нем не воспитали бы такого же садиста, не вырастили бы человека, который бурно доказывает, что он прав.
ТЗ: Сейчас, понимаете, у меня складывается ощущение, что действительно увеличивается жестокость. В последний год в три раза выросло количество изнасилований и развратных действий в отношении малолетних, и большая часть всего этого произошло в семье, где есть мама, есть папа или отчим. И женщина в этой ситуации не защищает своего ребенка. Я считаю, что если ты не защитила своего ребенка, если не смогла это предотвратить, то ты становишься соучастницей этого преступления.
АШ: Судя по этой передаче, так оно и вышло.
ТЗ: Так оно и вышло. Реальная соучастница. Я вообще не понимаю, почему ее выпустили, и она смогла выступить на телевидении.
АШ: Что «Первый канал» хотел показать?
ТЗ: Хотел показать количество рейтингов. Когда я еще была телевизионщиком, я училась у Познера, в том числе, и он говорил: «Что у нас дает самые высокие рейтинги? «Соковыжималки» и «мясорубки». «Соковыжималки» — это всевозможные истории слезливые. «Мясорубки» — это там где убийства, а здесь всё вместе — рейтинги взлетели!
АШ: Что же с этим делать? Есть ли реальные выходы? Честно говоря, я не очень верю в благотворность приемных семей, при всем том, что шанс, как показывают и американские истории и у нас возможен. Есть семьи, которые берут ребенка из-за 12 тысяч рублей, которые добавляются к их доходу, нищенскому существованию.
ТЗ: Ну, не правда. Нельзя голословно говорить такое о всех приемных семьях, что, они берут ребенка из-за 12 тысяч.
АШ: Но, ведь, нет гарантии, что следующие родители окажутся лучше?
ТЗ: Для этого сейчас существует система отбора. Во-первых, после того, как ты подал заявление на то, что ты хочешь усыновить или взять под опеку ребенка, попадаешь на следующий этап — школу приемных родителей. На школе приемных родителей должны отслеживать, что это за люди. Там с ними работают, их обучают. Некоторые на этом этапе уже уходят. Это уже большой плюс, люди решают, что не могут содержать ребенка. Да, Слава Богу! А если вы решили, что можете, то дальше должна быть система сопровождения таких семей. Мы можем и об этих семьях говорить, но дети погибают чаще не в таких семьях, а в семьях, где собственные, родители.
АШ: Есть ли выход в том, что государство или какая-то другая институция реально может вмешаться в данную ситуацию? Честно говоря, я не верю ни в какие «SOS» телефонные службы.
ТЗ: А я верю. У нас есть детский телефон доверия на который поступает сейчас очень большое количество звонков от детей, но у нас есть и 442 ФЗ, который говорит о том, что любые органы не могут придти в семью и посмотреть. У нас много идет жалоб от людей, что у соседей происходит что-то неладное. Мы идем и в прокуратуру, и в органы системы профилактики, органы опеки, с просьбой сходить, посмотреть, что там за ситуация, но по этому закону эти родители могут и не пустить к себе в квартиру!
АШ: У нас нет такой ювенальной полиции, способной посмотреть на критическую ситуацию?
ТЗ: Во-первых, я против ювенальной юстиции в чистом виде. Однако у нас в стране нет и должного взаимодействия. У нас система, по которой гражданин сначала должен обратиться за помощью, а потом эта помощь должна оказаться.
АШ: А ребенок — не гражданин…
ТЗ: Да, ребенок — не гражданин…
(полную версию разговора смотрите на видео)