Последние несколько недель с экранов центральных российских телеканалов не сходит античная Пальмира, разрушенная террористами ИГИЛ (организация в России запрещена, прим. ред) и недавно освобожденная войсками Сирийской арабской армии при содействии ВКС России. Российские чиновники заявляют о том, что будут активно помогать восстанавливать святыни и памятники старины в Сирии. Почему война с памятниками стала частью современной политики, и что общего у вандалов из ИГИЛ, радикалов из Украины и саратовских застройщиков? Обо всем этом и многом другом на «Политкухне» поговорили Алексей Шминке и саратовский историк, доцент кафедры отечественной истории в новейшее время СГУ Владимир Хасин.
АШ: Добрый день. Мы продолжаем проект «Политкухня» и сегодня у меня в гостях мой старый знакомый уже во втором поколении Владимир Хасин. Владимир, вы кандидат или доктор исторических наук?
ВХ: Кандидат.
АШ: Кандидат исторических наук, известный саратовский историк…
ВХ: Спасибо за комплимент, я уже почти растаял.
АШ: Не скромничайте, видел ваше интервью, наша «Кухня» еще добавит популярности.
ВХ: Спасибо, очень рад вас видеть, много лет не встречались.
АШ: Значит повезло. В последнее время очень много говорится о том, что одна из наших победных реляций в Сирии в том, что мы пытаемся приступить к восстановлению реликвий: христианских, античных, которые разрушают террористы. Первый вопрос: почему они (террористы) это делают? Я понимаю, когда проводятся акции устрашения для населения, почему взрывают в Бельгии, а зачем разрушать свои святыни на своей территории?
ВХ: Во-первых, в их глазах это не очень собственные святыни. Вообще история человечества, это история чудом спасшихся каких-то памятников. И особенно традиционное общество, а арабское общество весьма традиционное, мы пытаемся примерить на них одежду современных европейцев, они носят джинсы, даже бреются. Нет, они живут в другой исторический период.
АШ: Был же период исторический, когда приходили в Испанию мавры и просто все переделывали.
ВХ: Потом приходили испанцы и разрушали часть. История человечества похожа на историю других живых существ. Поверьте, человечество живет в относительно цивилизованном периоде очень недолго. История палеолита, история родовой общины показывает, что 99 процентов времени мы привыкли жить некой стаей. Эта стая должна как-то «метить» свое пространство. К сожалению, чем более традиционно, чем более радикально общество, тем более четко оно «метит» пространство. И в этом пространстве, нас, обезьян, других обезьян быть не должно. Не должно быть других запахов обезьян. Для радикальных мусульман сегодня, для ИГИЛ это пространство абсолютно не их. Первое, что делает любой завоеватель, либо переделывает все под себя, либо разрушает. Это его пространство, и в нем места коммемораций должны быть только его, других быть не должно.
Вспомните, что случилось со святой Софией, когда в Стамбул вошли турки. Вот вам пожалуйста Аль-Софи. А в современное время, когда иорданцы в 1848 году вошли в старый город после того как оттуда вышли евреи, они устроили из синагог конюшни и отхожие места.
АШ: У нас в России тоже в церквах чего только не было.
ВХ: Конечно, когда приходит новая идея, она совершенно по другому «метит» эту территорию. И чем гаже — тем лучше. В редких случаях — дом культуры, чаще — зернохранилище. Мы писали с коллегой о 20-х годах, тогда крестьяне делились опытом, как из церкви сделать лучше зернохранилище во время коллективизаций.
АШ: Ну а украинцы, которые давно живут на своей территории и участвовали в установке памятников Ленину, когда они разрушают советские ценности, они террористы?
ВХ: Они не приравнивают себя к террористам. Для сегодняшних украинцев советские символы — это другое пространство, имперское, советское, российское, расширяющееся, не включающее их в эту орбиту. Украина как национальное государство занимается теми же вещами. Им необходимо консолидировать общество на какой-то идее, определенной идее. И лучше всего — не просто дружить, а лучше дружить против кого-то. Вы как психолог это прекрасно знаете. И в этом случае, лучше не построить памятник Мазепе, а разрушить памятники Ленину, это четкий показатель, что на нашей территории, среди нас, определенным образом консолидированных обезьян нет чужих обезьян. Очень четкий принцип дистанцирования и наделения негативными качествами, советскими негативными качествами, современной России.
АШ: А если теперь дойти до Саратова. Наши застройщики в центре города, мягко говоря, не заботятся о сохранении старого лица города. Получается, что мы с нашими застройщиками обезьяны разных племен?
ВХ: Нет, мы же понимаем, что это другая история. Это же не Пальмира. Здесь очень важная проблема. Мне кажется, здесь идет все ровно от обратного. Не очень многие сегодня ассоциируют себя с этой территорией. Для них это не разрушение памятников старины, чтобы закрепиться здесь, а наоборот. Обратное от того, что происходит на Украине, в Латвии с тем же самым «бронзовым солдатом».
АШ: То есть памятники — это инструмент идентификации и отделения себя от «других»?
ВХ: Да, чем более общество аграрное, традиционное, оно будет так «метить» территорию. Если бы не было памятников, можно насиловать женщин в Африке, вы понимаете. Тот же самый принцип закрепления собственного пространства. Приходят, если есть памятники — разрушают, совсем молодые люди — воюют. Они убивают мужчин, женщин — насилуют, это также закрепление территории…
Полную версию разговора смотрите на видео