Во время ежегодного объявления лауреатов Нобелевской премии у журналистов и критиков начинается жаркая пора. Если с премиями по естественным наукам разобраться непросвещенному человеку не так уж и просто, то уж относительно литературы и премии мира – самое место проявить свои критические способности. По большому счету, все раздающиеся возгласы можно поделить на две относительно равные группы – «За что дали этому?» и «Почему не дали тому?». Оба вопроса, разумеется, риторические, поскольку, как не кричи, но выбор Шведской академией уже сделан, поэтому недоброжелателям, завистникам и прочим клевретам остается только постепенно умолкнуть.
Выбор лауреата по литературе, сделанный в прошлом году, в пользу Светланы Алексиевич оставил несколько недоуменное впечатление. Конечно, академия и в предыдущие годы совершала достаточно странные набеги в смежные с литературой области. Кто, например, знает такого писателя, как Уинстон Черчилль? А он, между прочим, лауреат премии именно по литературе. Не говоря уже о философе Бертране Расселе и историке Теодоре Моммзене, тоже удостоенных в свое время этой награды. Но, судя по логике прошлых десятилетий, оставалось предполагать, что академики, дабы искупить свою отважную эскападу, будут в ближайшие годы усердно награждать заслуженных ветеранов литературного цеха, подводя итоги и увенчивая заслуженных деятелей очередной наградой. Но не тут-то было. Выбор в этом года оказался еще более неожиданным, чем в предыдущем.
Кто мог предполагать, что лауреатом окажется Боб Дилан? Нет, конечно, информация о его выдвижении уже проскальзывала на протяжении ряда лет, но фигура выглядела какой-то уже совсем «ненобелевской».
В самом деле, крупных произведений в творческом багаже практически не сыскать, да и те, что есть, вряд ли «потянут» на серьезную премию (не считать же крупнейшим достижением Дилана психоделический роман «Тарантул», написанный еще в 70-х годах?). Тогда остаются только песни, точнее, их текстовая составляющая, ибо за музыкальную Боб Дилан уже свое получил, обзаведшись Grammy и Oscar’om. Тут, конечно, его влияние переоценить трудно, хотя многие справедливо заметят, что по степени влияния на поэтический язык ему не уступали Джон Леннон или Леонард Коэн. Последний, между прочим, уже присоединился к поздравлениям, сравнив новоявленного лауреата с Эверестом. В том смысле, что дать Дилану «Нобеля» – это все равно, что признать Эверест высочайшей вершиной мира. Мол, все итак знали, но почему бы еще раз не напомнить?
И вообще стоит заметить, что Дилан с получением этой премии собрал выдающуюся коллекцию наград. За музыку – Grammy, за песню для фильма – Oscar, за публицистику – Пулитцеровскую премию (высшая награда для журналиста), и вот теперь за поэзию – Нобелевскую премию. Как говорится, попробуй – превзойди, ну или хотя бы повтори! Конкурентов поблизости пока не видать…
Чем же характерно присуждение Нобелевской премии по литературе человеку, которого критики никогда не относили к «чистым» литераторам?
Во-первых, нельзя не заметить определенный «русский след». Если Светлана Алексиевич в принципе относит себя к русской культуре, и язык ее произведений является только дополнительным подтверждением, то и Роберт Циммерман (а именно так по-настоящему зовут нынешнего лауреата) этой культуре не чужд. Его предки (а именно бабушка и дедушка) уехали в США из Одессы только в начале XX века, спасаясь от еврейских погромов. Как говорится, без наших нигде! А еще можно вспомнить, что чуть ли не первым из рок-звезд Боб Дилан умудрился выступить в Советском Союзе. На дворе стоял 1985 год, перестройка только начиналась, а развалом империи еще даже и не пахло.
Во-вторых, если не искать в выборе Нобелевского комитета очередных политических интриг и тонкого сочетания интересов, то просматривается одна очевидная закономерность. Каким бы ни был консервативным этот комитет, но даже в нем происходит смена поколений. И ситуация заключается в том, что постепенно к власти (пусть даже, символической) приходит то самое поколение, которое само прошло через Вудсток. И надо еще узнать, сколько нынешних шведских академиков собирались брать билеты в 1968 году во Францию, чтобы успеть поучаствовать в «сексуальной революции»? С точки зрения политической карьеры, это поколение уже успело преодолеть черту пенсионного возраста, но для Академии (и не только шведской) – самый расцвет!
Из ровесников Дилана до подобных почестей не успели дожить Джон Леннон и Владимир Высоцкий. А то бы тоже сейчас, возможно, ходили в лауреатах всевозможных премий. Но не сложилось. С другой стороны, как говорилось в бессмертном романе Ильфа и Петрова, «лед тронулся, господа присяжные заседатели». Тексты песен перестали считаться «низшим жанром», не заслуживающим особого внимания со стороны обителей литературного Олимпа. Теперь у них есть шанс быть причисленными к произведениям искусства, что нельзя не признать закономерным. Ведь были же основоположниками современной лирической поэзии греческие аэды, аккомпанирующие себе на кифаре? Буквально, античные барды и КСП-шники. А это значит, что недалек, может быть, и тот день, когда некий рокер, рэпер или даже поп-исполнитель (например, Дима Николаевич Билан или Сергей Вячеславович Лазарев) сможет произнести в обязательном фраке речь нобелевского лауреата. Ах да, для этого придется сначала начать самостоятельно писать песни. Впрочем, стимул теперь есть.
