Иногда в определенный распорядок публикаций вкрапляется что-то непредвиденное. Повод, для этого, как правило, оказывается не самым хорошим. На этой неделе умер Леонард Коэн. Всю жизнь друживший с Бобом Диланом, он успел поздравить того с получением Нобелевской премии, а также выпустить последний альбом, после чего откровенно заявить в одном из немногочисленных интервью, что к смерти он теперь готов. Он был услышан. Смерть себя ждать не заставила.
Коэн никогда не торопился, но всегда успевал. Он мог позволить себе провести 9 лет в дзен-буддистском монастыре, но даже эту паузу обратить себе на пользу — стать мудрее и спокойнее. Ближе к вечности, если можно так выразиться. Тем не менее, он многое успел. Несколько альбомов, сборники стихов, роман, записи концертов… Многие могут позавидовать такому творческому наследию, учитывая, что проходных вещей он всю жизнь старался избегать. Если уж делать, то по высшему разряду.
Казалось бы, он не должен петь. Но XX век подарил миру уникальную категорию певцов, которые исполняли свои творения не голосом, а сердцем. Первым был Марк Бернес, за ним последовали Леонард Коэн и Владимир Высоцкий. В эпоху наигранных эмоций и фальшивых чувств спрос на их произведения был выше, чем когда-либо. Поэтому проговоренные даже, а не пропетые его низким голосом песни значили больше, нежели оперные арии. Вопрос «Сколько можно перепевать «Алилуйя»?» всегда будет носить риторический характер. Столько же, сколько и Beatles, если не чаще.
Нельзя не вспомнить рассказ самого Коэна об их диалоге с Бобом Диланом. Со слов самого Леонарда, Дилан спросил его, сколько времени ему понадобилось, чтобы написать «Алилуйя», на что Коэн ответил, что два года. И сам спросил в ответ, сколько потребовалось времени, чтобы написать одну из культовых песен Дилана. В ответ он услышал, что 15 минут. И показательна мысль Леонарда Коэна, что он соврал, поскольку на песню ушло не два года, а пять лет. Но что и Боб Дилан соврал, поскольку потратил на свой шедевр не 15, а только 10 минут.
В этой грустно-ироничной интонации весь Коэн. Про него не зря говорили, что у него много мрачных песен, но ни одной унылой. Это надо уметь так подбирать слова, чтобы выразить самые сильные и страшные чувства, но именно выразить, а не усугубить. Он умел.
А еще он умел быть чуть выше мирской суеты. Выше сиюминутных волнений и постоянных проблем. В каком-то смысле каждая его песня отсылала к основному вопросу философии, который, в трактовке Альбера Камю, не сводился к банальному соотношению бытия и мышления, а звучал гораздо человечнее — во всех смыслах. «Стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить?» На этот вопрос так и не найдено однозначного ответа, но из этого совсем не следует, что не стоит искать. Так и появляется трагический Сизиф, которому так и не удастся вкатить на гору камень. Но пробовать-то надо…
Люди имеют свойство умирать. Это старый софизм, к сожалению, еще никем не опровергнутый. В этом году это не первый трагический уход, можно вспомнить хотя бы Дэвида Боуи. Означает ли это, что автор (поэт, писатель, исполнитель) уходит в небытие? Кроме дежурной фразы, что от него остается продукт творчества, современная эпоха приучает к тому, что есть и вполне материальный продукт. Даже когда уйдут все, кто знал Леонарда Коэна при жизни, останутся его записи, останется его голос, который по-прежнему продолжит полу-шепотом проговаривать то ли заклинания, то ли молитвы.
Мы многого лишены. Нам не дано услышать авторское прочтение стихотворений Сапфо, песни Гомера и первое исполнение Моцартом «Волшебной флейты». Об этом бесполезно сожалеть, можно просто принять как данность. Но еще как данность можно принять, что голос Леонарда Коэна, волшебно-зачаровывающий, прошептывающий какие-то вечные истины, останется с нами навсегда. По крайней мере, до тех пор, пока не сломаются все материальные носители, а всемирная энергетическая катастрофа не уничтожит Интернет. Это может не случиться никогда, а может — в любую минуту. Поэтому просто не откладывайте даже на полчаса. Включите сейчас, и пусть мир тоже подождет. Как умел ждать Леонард Коэн.
