Есть фильмы, о которых вообще трудно сказать, почему их нужно смотреть. Например, «Нелюбовь» Звягинцева.
Понимаешь, что нужно, причем, не только смотреть, но и пересматривать, а вот объяснить уже сложнее – вроде все очевидно, но слова подбираются с большой натугой. С «Планетой обезьян» проще. Все-таки, кинематографический фаст-фуд – качественный, но без особых излишеств. По крайней мере, слова подобрать для объяснения вполне возможно.
Во-первых, это завершение (окончательное ли?) всей франшизы, начавшейся еще в 60-х года и благополучно перезапущенной в 2011. По крайней мере, теперь поклонники первого фильма могут узнать, каким образом человечество пришло в такое состояние, а именно – стало даже не вымирающим, а вымершим видом. В этом смысле новый фильм рассказывает лишь предысторию, а к чему все в итоге приведет – итак уже понятно. Но вопрос даже не в создании связной истории. Мало ли голливудских франшиз научились вообще обходить вопросы связности и правдоподобия?
Во-вторых, фильм не ограничивается набором отсылок к предшествующим частям франшизы, но и демонстрирует определенный интеллектуальный багаж своих сценаристов, давая возможность зрителю немного поразвлекаться, отыскивая скрытые кинематографические цитаты. Наиболее очевидным является то, что фильм заигрывает с антивоенными кинематографическими опусами, например, с «Апокалипсисом сегодня» или «Мостом через реку Квай». Причем для американского зрителя (не среднестатистического, а хоть немного продвинутого) вполне очевидно, чье место занимают в этом фильме обезьяны. Подтверждением этой связи является и тот факт, что автором романов «Планета обезьян» и «Мост через реку Квай» является один и тот же человек – французский писатель Пьер Буль. Так что значительная толика скепсиса по поводу судьбы человечества и отдельных его представителей вполне понятно. Не считать же символом надежды человечества судьбу единственной остающейся в живых девочки, которая оперативно переходит на обезьяний язык, приобретая соответствующую идентичность?
В-третьих, это фильм, отчетливо демонстрирующий определенные тренды в современном кинематографе, который по-прежнему является «важнейшим из всех искусств» с точки зрения своей наглядности и возможности максимально доступно доносить идеи до масс. Поэтому интереснее то, каким образом «Планета обезьян» попутно раскрывает определенные социальные аспекты. Так уж получилось, что данная конкретная франшиза всегда была остросоциальной. В 60-е годы она поднимала вопросы дискриминации и ядерной безопасности, а в 2000-е делает акцент на принятии изменчивости и разрушении привычных сообществ. Что имеется в виду?
В отчетливом противопоставлении обезьян и людей за маской несоответствия биологических видов скрываются и другие несоответствия, не столь очевидные. Например, количество внутренних различий – среди обезьян присутствуют орангутанги, шимпанзе, гориллы, в то время как люди подчеркнуто (с помощью стандартизированной формы) гомогенны и безлики, выполняя однотипные движения на тренировке и практически не отличаясь друг от друга по своим способам поведения. А ведь еще Дарвин утверждал, что внутривидовое разнообразие – залог развития. И вопрос не только в биологическом разнообразии, но в принятии внутренних различий в качестве социального инструмента. Показательно, что люди даже перешедших на их сторону обезьян не принимают в свои ряды, называя их «шавками» и приравнивая к разряду опасных, но, тем не менее, служебных животных.
То же самое касается и социальных связей. В мире обезьян подчеркивается сохранение семьи не только в качестве ячейки общества, но и залога его будущего воспроизводства. И это не считая других социальных связей – дружеских или партнерских. В противовес этому мир людей демонстрирует подчиненность дисциплине и формальным отношениям, а также полное отсутствие женщин и детей (за исключением все той же одной девочки). Поэтому с точки зрения биологии все понятно. Человеческое общество обречено, приговор подписан самой природой, апелляционным и кассационным жалобам не подлежит.
Правда попутно – небольшой камешек в заброшенный огород Дарвина – авторы фильмы не удерживаются от того, чтобы не развенчать как минимум один антропологический миф – о необходимости языка в качестве фактора становления и поддержания цивилизации. Даже утратив способность к членораздельной речи (а именно она является принципиальным отличием людей от физиологически неспособных к речи обезьян), девочка оказывается способна взаимодействовать и общаться с другими (пусть даже не людьми, а обезьянами). Так что будущее за языком жестов! В итоге ведь получается, что даже последние носители человеческого языка исчезают из жизни обезьяньей цивилизации (если ее можно так назвать), а простейшая знаковая система никуда не девается.
И не менее показательна развязка всей истории. Ее логическое завершение понятно еще из первого фильма, но вот сам механизм остался на усмотрение сценаристов. Сделанный ими выбор вполне закономерен. «Губит людей не пиво», как говорилось в одном советском фильме, а губит людей биология и география. Если постараться обойтись без спойлеров, то можно сказать прямо – без генетических изменений и природных процессов у обезьян ничего бы не получилось. Но природа выступила на их стороне, а вот люди остались в одиночестве.
