Согласно хорошей русской традиции, кто-то идет под Новый год в баню, а кто-то – выходит на площадь. Речь, конечно же, идет о декабристах, со дня выхода которых на Сенатскую площадь исполнилось недавно 190 лет. Дата некруглая, да и весьма сомнительная с точки зрения юбилейной значимости. Если само название «декабристы» еще на слуху у тех, кто не до конца забыл школьный курс истории, то вот его содержание постепенно стирается, заменяясь на размытые образы вроде бы героев, конечно, но каких-то сомнительных… Люди постарше могут еще вспомнить «Звезду пленительного счастья» Владимира Мотыля, рафинированная интеллигенция процитирует пару строчек из «Русских женщин» Н.А. Некрасова. Ну вот, собственно, и все. Единственным напоминанием на саратовской земле остается сеть баров «Декабрист», хотя никаких визуальных признаков соотнесения с исторической подоплекой при многочисленных эмпирических наблюдениях обнаружено не было.
Интересно, что впервые само понятие «декабрист» употребил Герцен, а вот в среде ссыльных это понятие, скорее, вызвало разлад, поскольку половина считала, что употреблять его можно непосредственно только по отношению к участникам восстания на Сенатской площади. Вторая же половина ратовала за единообразие и равенство – в том смысле, что отправились в Сибирь все, значит, и декабристами можно называть каждого осужденного. В итоге вторая точка зрения возобладала, поэтому сейчас любого участника тайного общества той поры можно назвать «декабристом» – и не ошибешься!
А непосредственно после восстания все было немного иначе… Никакого там тебе героизма, просто «государственные преступники», лишенные дворянства и сосланные в Сибирь, причем многие по приговору – навечно! Самое интересное, что боевые офицеры, многие из которых прошли войну с Наполеоном, особо достойного сопротивления оказать во время самого восстания не смогли. Правда, один подвиг – человеческий, они все-таки совершили. Дело в том, что читать сейчас следственные дела декабристов – занятие не для слабонервных. Все-таки обстановка в казематах Петропавловской крепости не располагала выходцев из благородных семей к особой крепости духа, чем прагматично и воспользовались следователи. Встречаются там и случайный оговор своих товарищей, и откровенные обвинения, и выдача ценной информации под психологическим давлением… Но вот, оказавшись в ссылке, они никогда не припоминали друг другу тогдашние слабости и подлости. Чем не пример для многих нынешних «героев»?
Хотя Александр II, оставшийся в истории под прозвищем «Освободитель», проявил данное качество и по отношению к оставшимся в живых членам тайных обществ, но особого ажиотажа деятельность декабристов тогда не вызывала, оставаясь, скорее, примером героического заблуждения.
То ли дело в благодатные, к месту и не к месту поминаемые советские времена. Там работала четкая схема, практически сравнимая с библейской генеалогией (Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова…): декабристы разбудил Герцена, Герцен поднял на ноги Ленина, ну а тот вообще никому не дал поспать. Согласно этой даже не хронологии, а мифологии, декабристы стали основателями революционного движения в России, поэтому – редкий случай для тех времен – их потомки, даже принадлежавшие к дворянским семьям, могли чувствовать себя в относительной безопасности.
Впрочем, и власть пример декабристского восстания не забывала. В аналогичной ситуации после Великой Отечественной войны Сталин, хорошо изучивший историю, предпочел не ждать, пока поколение, прошедшее половину Европы, решит попробовать реализовать свои идеи в Советском Союзе. Потому и армию сразу отправил на демобилизацию, а заодно и тех, кто в плену в этой самой Европе побывал, отправил излечиваться от бациллы вольнодумства на благодатные берега сибирских рек. Даже еще дальше, чем их «идейных предков». А их младшие сверстники, лишенные хотя бы призрачных идеалов, но не лишенные определенной решимости, выбрали для себя иную стезю (хотя, зачастую, с похожим жизненным маршрутом). В общем, все по Высоцкому : «И вот ушли романтики из подворотен ворами…»
Впрочем, на культе декабризма это особо не сказалось. Пусть лучше историей увлекаются, чем современность переделывают – такие мысли, очевидно, бродили в умах советских генсеков.
А кем же декабристы предстают сейчас? Если порыскать по новой концепции преподавания истории, принятой в 2013 году, то можно наткнуться на лаконичную фразу, совмещающую в себе и описание события и его историческую оценку: «Первый опыт открытого общественного выступления: восстание декабристов 14 декабря 1825 г.». Плюсы и минусы остается расставить школьному учителю, а детям – усвоить, в меру своего прилежания и заинтересованности в истории как потенциально необходимом элементе ЕГЭ. С одной стороны, общественность – это ведь неплохо, скорее, даже хорошо, поскольку демонстрирует предпосылки зарождающегося гражданского общества. С другой, первый блин обычно получается комом, а первый опыт выступления вообще не хочется особо вспоминать.
Хотя с точки зрения современных политических реалий велик соблазн назвать декабристов «несистемной оппозицией». Ведь если подумать – на диалог с властью не пошли, а вместо этого стали полки на Сенатскую площадь выводить. Не самый лучший пример. По крайней мере, не для подражания…
У Хорхе Луиса Борхеса есть рассказ под названием «Тема предателя и героя», из которого становится понятна взаимозаменяемость и текучесть этих, казалось бы, разделенных пропастью категорий. Декабристы успели погреметь кандалами преступников, смогли сбросить их и вернуться на ристалище истории героями, в конце концов, успели пережить постепенное угасание и героического нимба… За мишурой проклятий и восхвалений фигуры реальных людей превратились просто в небрежно намалеванные портреты, которые то вешают на стену, то поспешно уносят в «подсобку». Вот только невыцветшие квадраты на стенах портят весь антураж.