«Скорая помощь» потому и называется скорой, чтобы можно было иронизировать по поводу времени ее появления у постели больного. Вместе с тем, моно увидеть позитивные изменения – с появлением новых машин меньше становится поводов объяснить свое отсутствие или несвоевременное появление, поэтому «скорые» постепенно учатся приезжать быстрее. Но тут возникла другая проблема – быстрее «скорых» стали приезжать другие службы, которые, даже по логике, должны следовать за врачами, но никак уж не перед ними. Речь, конечно, идет о похоронных службах.
Можно было бы предполагать нелепую случайность или недюжинные прорицательские способности руководителей похоронных агентств, но разгадка выглядит гораздо банальнее – просто кто-то из медицинских сотрудников решил посотрудничать с коллегами.
Можно было бы видеть в этом очередное специфическое проявление саратовской реальности, которая по своей брутальности уже не уступает лучшим образцам истинно мужского поведения… То пострадает ни в чем не виноватый фельдшер, то вот теперь – уже сами врачи оказываются виновны в сговоре с не самой благовидной структурой. Но такое ощущение, что вопрос не в Саратове (что радует!) и даже не в России (что радует вдвойне!). На самом деле подобные ситуации превратились в нехорошую традицию, и можно предполагать, что сами по себе случающиеся казусы – это не случайные поступки, а проявления всеобщей закономерности того мира, в котором мы все живем.
Но сначала давайте все-таки разберемся с конкретным случаем. Проблема здесь не только этическая (как-то нехорошо – и это мягко сказано – заранее хоронить людей, которым еще жить, да жить), но и юридическая. Ибо имеется в российском законодательстве такое понятие, как «врачебная тайна». Между прочим, является такой тайной не только наличие у гражданина определенных болезней, но и вполне невинная информация вроде группы крови (той самой, которая у Виктора Цоя была написана на рукаве).
И впервые сформулировано это понятие было еще в знаменитой клятве Гиппократа: «Что бы при лечении я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной». Конечно, абсолютизировать слова, которые более двух тысяч лет, бессмысленно, поскольку за истекшие годы сама клятва значительно изменилась. Хотя до сих пор значительная ее часть входит в состав клятвы российского врача, которую дают выпускники медицинских ВУЗов.
Первоначально в клятве Гиппократа, между прочим, значились пункты, обязывающие врача ни в коем случае не содействовать абортам и не помогать людям, собирающимся совершить самоубийство. С позиций современной биоэтики звучат эти поучения немного несовременно, хотя религия, кстати, с удовольствием бы с исходным вариантом клятвы согласилась.
Уже относительно недавно поставлен под сомнение был и еще один незыблемый гиппократовский постулат – о необходимости оказывать любому больному медицинскую помощь. В медицинское законодательство США уже был вписано требование, согласно которому оказание врачебной помощи террорист или лицу, подозреваемому в террористической деятельности, должно быть признано преступлением.
Теперь вот очередь дошла и до врачебной тайны. Хотя, казалось бы, она, наравне с тайной исповеди, принадлежала к наиболее незыблемым постулатам человеческой морали. Но все времена проходят, а наступившая эпоха ставит человека в такие условия, когда и само понятие тайны становится весьма размытым.
Чему нас учит, как ехидно вопрошал еще Владимир Высоцкий «семья и школа», а точнее – средства массовых коммуникаций, представленные уж точно не телевидением или радио, а аккаунтами в социальных сетях? А учат они нас тому, что само понятие тайны является крайне условным. Можно сказать еще резче – тайна исчезла, сменившись понятием количества подписчиков. Есть открытая информация – и тогда она доступна миллионам, есть не совсем открытая – тогда она ограничена сотней или тысячей «друзей» по социальным сетям, а есть совсем закрытая – тогда она доступна всего нескольким десяткам особенно доверенных пользователей. Есть ли что-то, что меньше этого? Скорее всего, уже нет.
Поэтому можно констатировать, что человечество входит в новый «прекрасный» мир, в котором о внешнем поведении человека сообщат камеры наблюдения, о внутреннем мире – прослушивание телефонных переговоров. А то, что не удастся добыть сторонним организациям, с удовольствием расскажет он сам, даже не задумываясь об этической стороне вопроса. Даже не потому, что человек плохой, а потому сама культура приучила его к тому, что рассказывать и показывать – правильно, а скрывать – неприлично.
Поэтому и клятву Гиппократа уже пора переделывать в клятву Инстаграма: «Что бы я ни увидел или не услышал касательно жизни людской из того, что не следует разглашать, я обязательно это расскажу, а лучше – покажу в своем Инстаграме и во всех социальных сетях, в которых я зарегистрирован». И такое подозрение, что эту клятву люди сдержат.
