В непогожий весенний воскресный день, когда улицы города стремительно заносились остатками еще прошлогоднего снега, в Саратове с открытой лекцией выступил известный столичный (ну если вспомнить, что Санкт-Петербург – именно культурная столица) философ Александр Секацкий. Как справедливо кто-то оговорился, у гостя сложилась добрая традиция вторично выступать в Саратове (надеюсь, что вторичные выступления будут продолжаться еще и еще), но в этот раз поводом была презентация очередной книги Александра Куприяновича «Миссия пролетариата».
О миссии пролетариата правильно рассуждать в тот единственный день, который является у этого самого пролетариата выходным. По крайней мере, это сразу позволяет избавить сплоченные ряды потенциальных революционеров от чужеродных элементов. В этом смысле, лекция Александра Секацкого пришлась ко двору и ко времени.
Не сказать, что по злободневности пролетариат – это тема, сравнимая с песенкой про «лабутены» или с мельдониевым допинговым скандалом отечественных атлетов, но так на то философия и нужна, чтобы поднимать вопросы если не вечные, то, хотя бы, не сиюминутные. Впрочем, тема оказалась, скорее, поводом для актуализации целого ряда философско-культурологических проблем – от Платона до Платонова, от инквизиции до ВХУТЕМАСА, от бытия до экзистенции…
Кто-то из рок-музыкантов говорил, что любой текст песни кажется достаточно интеллектуальным, пока не появится возможность сравнить с очередным творением Бориса Гребенщикова, после чего сразу осознаешь собственную ничтожность. Секацкий точно так же втягивает слушателя в шаманский ритуал, итогом чего становится не понимание, а действие, не осмысление, а камлание. Чего стоит хотя бы небрежно брошенное выражение: «Материализм – это функция Вишну», после чего обычный среднестатистический выпускник гуманитарного отделения начинает лихорадочно хвататься…ну хотя бы за Википедию
Если Маркс и утверждал в своих «Тезисах о Фейербахе», что философия должна стать действием, то именно Александр Секацкий воплотил это смелое высказывание на практике. Попутно заставив всех присутствующих уверовать в наличие пусть не самого пролетариата (в его изначальном, революционном значении), так хоть в существование некой пролетарской миссии, благополучно покрывшейся пылью времен и не востребованной с эпохи первоначального разграбления капитала (благо столетняя годовщина этой даты ожидается уже на будущий год). Вообще коллективизм (а пролетариат по определению массоподобен и анонимен), по мнению Александра Куприяновича облагораживает даже не самые достойные проявления человеческой природы. Так, даже самая банальная зависть к отдельным, разбогатевшим неправедными путями индивидам, подвергаясь обобщению, становится требованием справедливости, а со справедливостью, учитывая ее постоянный дефицит, не поспоришь!
Поскольку спорить желающих действительно не нашлось, то выступление традиционно завершилось серией вопросов, в которые одни желающие, как это водится, могли себя проявить, а другие – выяснить те нюансы, которые действительно остались им непонятными. По крайней мере, убытков месту проведения не принесли, а подписанные автором экземпляры только что вышедшего произведения запасливо рассовывались уходящими гостями по сумкам и карманам. Для сбережения от разбушевавшейся не на шутку саратовской мартовской стихии!
Вообще, интересный аспект – все немногочисленные интеллектуальные проекты, рассчитанные на возможность заинтересовать хотя бы относительно широкие слои страждущих, натыкаются на самый банальный дефицит. Дефицит людей, которые способны заинтересовывать. Как показывает практика, после нескольких таких выступлений (от 5 до 1), у организаторов на повестке встает самый животрепещущий российский вопрос: «Что делать?» Вариантов, по сути, всего два: либо постепенно снижать «планку», погружаясь в трясину все более узкоспециальных докладов для узколобых слушателей, либо воспроизводить все тот же неизменный перечень.
Впрочем, как демонстрирует ситуация с Секацким, возможен и третий вариант, организационно более сложный и материально накладный – приглашать ораторов извне. Так сказать, ориентироваться на импортируемый вариант экономики знаний.
Хочется вспомнить слова (сказанные совсем по другому поводу) еще одного пролетарского классика, до сих возвышающегося на Театральной площади: «Страшно далеки они от народа». Это как раз про немногочисленность (к сожалению!) тех людей, которые находят силы, желание и время, чтобы вырваться из университетских аудиторий на те площадки, где все более откровенно и честно. И в качестве слушателей не покорные студенты, держащие в голове необходимость сдачи соответствующего экзамена или зачета, а разношерстная публика, которую еще надо суметь увлечь. Именно так ведь начинались средневековые университеты – с толпы любознательных школяров, готовых идти к интересному преподавателю с одного конца Европы на другой. Все возвращается на «круги своя», а стены университета в итоге рассыпаются, словно непрочные подпорки карточного домика… Остаются только Ученики и Учителя. И те, и другие – с большой буквы.
Но это так. Лирика. А что касается пролетариата, то он, осушив пару стаканов/чашек/кружек (нужное подчеркнуть), разошелся морально готовиться к следующему рабочему дню. Как и положено порядочному пролетариату.
