Характерная черта наступления новой эпохи – смена лексикона. Речь не идет о ситуативных терминах или сленговых словечках, которые регулярно появляются, а через пару лет уже с трудом вспоминаются даже теми, кто их неоднократно употреблял. Признаком нового словаря является его общеупотребительность и, в частности, постепенное проникновение даже в наиболее консервативные возрастные группы. С этой точки зрения, электронная эра стала важным событием в жизни человечества. Количество новых слов, которые незаметно проникают даже в повседневное общение, уже перестает удивлять. Скорее, на них просто уже не сосредотачивается внимание. Они оказались в «слепой зоне», откуда их может вызвать только сознательное усилие.
Достаточно послушать разговоры в общественном транспорте (для чего придется сначала поездить в нем, желательно, в утренние часы), чтобы убедиться – понятие «сотовый» (именно так, уже без существительного – «телефон»), а также относящиеся к нему словечки типа «роуминг» уже вполне естественно употребляются даже вполне возрастными персонажами. А на днях в трамвае № 3 (который пока не стал скоростным, как обещают всевозможные планы и стратегии развития, и потому оставляет время на неспешную беседу) довелось стать свидетелем разговора, в котором женщина пенсионного возраста объясняла своей еще более пожилой товарке значение одного популярного термина: «Это такая улыбочка, которую рисуют или посылают друг другу, когда хотят выразить доброе отношение». Как говорится, no comment.
Но куда интереснее другой феномен – когда только что появившиеся в отечественном лексиконе слова не просто становятся частью повседневной речи, но и получают историческую «прописку». Иначе говоря, оказывается, что вновь появившееся слово – это синоним другого, уже давно известного. И SMS – просто новая разновидность эпистолярного жанра, и интернет-форум всегда существовал (да и продолжает существовать), только немного в ином обличии – разговоры бабушек у подъезда можно легко записать в виде чередующихся реплик. Но иногда такая легкость отождествления обманчива. Соблазнительно свести все новое к уже известному, ведь узнавание, как считали еще древние греки, доставляет истинную радость. Но чаще бывает наоборот – когда новый термин лишь притворяется синонимом, выступает своеобразной «обманкой». Особенно, когда он и сам призван обозначить заведомую ложь.
В разговорном языке уже прописался термин «фейк». В переводе с английского – «ошибка», причем ошибка нарочитая и сознательная. По сути – введение в заблуждение. В социальных сетях фейком является аккаунт, который не скрывает за собой реального человека. Конечно, в каком-то смысле все аккаунты – это фейки. Потому что, когда есть возможность, почему бы не поиграть немного со своим образом, который хочется презентовать своим знакомым (и не очень знакомым). Можно изящно репостить из пабликов цитаты великих мыслителей, забить плейлист классической музыкой и джазовыми вариациями. А вместо собственных фотографий обходиться японскими пейзажами, либо картинами Рене Магритта, либо (на худой конец) фотографией собственной тени, снятой обязательно при лунном свете на Дворцовой площади Санкт-Петербурга (стандартный набор любой гуманитарной девы). В любом случае – это творческий процесс. С написанием картины или созданием музыкального произведения, конечно, не сравнить, но на конструктора или парикмахера средней руки вполне потянет. Но с фейками не так.
Фейк – это стилизация, настолько тонкая, насколько возможно. В нем важнее не различие, а сходство. И чем больше сходства, тем лучше как раз для автора такого ложного аккаунта. На такую «обманку» легко попасться, но тем обиднее оказывается прозрение, когда человек внезапно обнаруживает, что напрасно поверял свои чувства совсем не тому человеку, пользовался совсем не теми аксессуарами, доверял не самым правильным источникам информации.
Фейк рождает соблазн быть отождествленным с мифом. В конце концов, в обоих случаях мы имеем дело с чем-то, лишь относительно правдивым, с той реальностью, относительно которой ничего нельзя с уверенностью утверждать. Для подавляющего большинства и сам миф представляет собой забавную сказку, знакомую еще с раннего детства по описаниям похождений Геракла и прочих персонажей древнегреческой мифологии. В таком случае, все различия действительно стираются. Но здесь и кроется очередная «обманка».
Миф вписывал индивидуальную судьбу в архетип, находил для нее тот образец, олицетворением которого она становилась. По сути, миф предлагал оболочку, без которой отдельная личность бы исчезла в бесписьменную эпоху, а так она продолжала жить. Пусть и в виде набора стандартизированных черт, дополняемых вполне варьируемыми подробностями. Грек Павсаний в своем «Описании Эллады», написанном уже на закате классической древности, не забывал упомянуть о том, как Зевс расколол своим трезубцем скалу около какой-нибудь мелкой деревушки, о чем жители этой самой деревушки не забывали напоминать. Ведь иначе – чем ей (деревушке) еще гордиться! А так и канонический образ громовержца неизменен, и каждому конкретному селению – свои маленькие радости!
С фейком все иначе, ведь он превозносит именно индивидуальные черты. Подстраивается не под общее, а под отдельное, увеличивает множественность, а не сводит к единству. Это своеобразный миф электронной эры, в которую гораздо проще изменить миф под конкретную личность, нежели пытаться соответствовать заданному образцу. Как говорил еще Ницше, Бог умер. Остался только фейковый аккаунт, относительно принадлежности которого еще только и можно поспорить.
