Политический сезон, впрочем, как и учебный год, всегда начинается праздничными мероприятиями, продолжается боевыми приготовлениями, а заканчивается суровым экзаменом, имя которому «выборы». Не стал исключением и начинающийся политический год, по итогам которого выборы неминуемы, а, значит, строить предположения об их исходе пора уже сейчас.
Хотя и здесь есть своя загвоздка. Официозные залы заседаний отбивают всякое желание обсуждать, а не провозглашать или декламировать. Кулуары попахивают заговорами и интригами, поэтому тренд нового сезона политических дискуссий и обсуждения оказался задан уютными посиделками в кофейном зале, где встретились участники дебютного заседания политического клуба «Аргумент». Гостеприимные официантки тщетно заглядывали в зал, чтобы предложить свои услуги, но вся мощь интеллектуальной мысли оказалась направлена не на анализ меню, а на гораздо более серьезные и дискуссионные вопросы. После краткого представления участников друг другу и решения технических вопросов (которые, впрочем, свелись к минимуму), переход к сути поставленной проблемы свершился быстро и бесповоротно.
Целью первой встречи была проработка политической повестки на предстоящий год, что было, с одной стороны, амбициозно, а с другой – ну если не стремиться к идеалам, то зачем вообще что-то делать? Так или иначе, но планы обычно остаются планами, а жизнь всегда вносит свои поправки.
Неспешная поначалу беседа сорвалась по крутому пике в полемический поединок, где политологические наклонности с легкостью уступали место индивидуальным мнениям, что, впрочем, придавало происходящему дополнительную задушевность. По крайней мере, жертв не было, а симпатичная девушка с фотоаппаратом, безуспешно пытавшаяся придать происходящему собранию хоть какой-то оттенок официальности, отлично вписывалась в антураж литературно-политического салона времен пресловутой Анна Павловны Шерер.
Несмотря на пестрый состав собравшихся – от академичных политологов до представителей конкретных политических партий и колумнистов – диалог протекал в одном интеллектуальном пространстве, что было показательно, поскольку означало приоритет поколенческого сходства над политическими и прочими противоречиями.
Но зачастую подобное взаимопонимание на психологическом уровне еще совсем не означает совпадения точек зрения. Что тут можно сказать? Политическая повестка для региона осталась скорее заданной целью, нежели пройденным (даже на уровне несбыточных фантазий) этапом.
Спорной оказалась сама возможность сформировать единый подход к формированию политической повестки, исходя из потенциально иной «раскадровки» избирательных лепестков. В таких условиях только и остается, как метко заметил один присутствующий доктор наук, выдвигать каждому избирателю свои лозунги: кому то – «Землю крестьянам!», кому-то – «Фабрики рабочим!», а кому-то, может, и «Всю власть советам!» Глядишь, в совокупности на проходной барьер и наберешь…
Хотя, если верить статическим данным по итогам прошедшего единого дня голосования, никакими лозунгами большую часть населения уже никуда не заманишь. И в этом заключается проблема. Получается, что не могут действующие политики охватить весь спектр интересов, если большая часть электората продолжает упорно скрываться от любых попыток их активизации. Поэтому и приходится давать «дорогу молодым» во всех смыслах. И партии молодые пускать на баррикаду, чтобы гибли в неравном бою с проходным барьером…. Да и внутри партий-ветеранов политических баталий устраивать отбор потенциальных лидеров, проводить «праймериз», чтобы заранее понять, на кого лучше «клюнет» привередливый избиратель.
Причем, гарантий, что «клюнет», вообще нет. Ключевым понятием, так или иначе звучавшим в каждом выступлении, стало понятие «инерция» (в своей позитивной ипостаси – «стабильность», в негативном варианте – «застой»). Инерция как констатация устоявшегося разрыва между повседневным «мирком» каждого человека, который для него жизненно важен, и «большой» политикой, которая проходит где-то «по верхам», отчего и не вызывает большой заинтересованности. В своем «мирке» человек заинтересован, но не видит никаких средств его сохранения, кроме собственных усилий. В большой же политике все отчетливее видится разочарование, связанное даже не с конкретными фигурами, а с общей политической апатией и абсентеизмом. Остается только констатировать, что «пациент скорее мертв, чем жив», после чего предоставить политике продолжать свое «посмертное существование». Очевидный скепсис, кроящийся в таких прогнозах, вполне оправдан¸ но опирается он, в большей степени, на устойчивую деполитизацию периода «тучных лет».
Для «молчаливого большинства», конечно, всегда свойственно стремление к простым житейским радостям (по типу «хлеба и зрелищ»), но надолго ли останется инерционным отношение к жизни, если эти привычные радости окажутся под угрозой? Иначе говоря, не внесет ли коррективы в устоявшуюся картинку политической реальности с привычным набором партий и их лозунгов изменяющаяся экономическая обстановка?
Озвученные данные опросов позволяют утверждать, что значительная часть населения вообще не мыслит улучшения экономики без задействования внешнеполитического фактора. Вещь парадоксальная. Получается, что в самостоятельный экономический подъем веры нет, остается только надеяться на изменение мировой конъюнктуры в ценах на нефть да евразийскую интеграцию. Так это или нет – вопрос еще не одного заседания, которые грозят (а может доставляют удовольствие?) стать ежемесячными.
Возможно ли преодолеть неверие в то, что этот жизненный «мирок» может быть важен еще кому-то, кроме тебя самого? Вопрос, скорее, не политический, а философский. Вечный, но от этого еще не исключающий возможность ответа. Так что, как говорил в бессмертной комедии Гайдая Семен Семенович, безнадежно пытающийся отыскать халат, «такой же, но с перламутровыми пуговицами»: «Будем искать!»
