Серьёзного отношения к литературе больше не будет. Всё, с чем мы сейчас имеем дело – это лишь вялая (всё более тормозящая и сходящая на нет) инерция другого, серьёзного отношения к письму и чтению. И дело не в том, что прозаиков и поэтов “настоящих уже нет” (мнение, разделяемое усреднённым большинством), и не в том, что сегодня “нечего / некогда читать, ритм жизни изменился” (мнение оттуда же). И не в том, что подаваемое в качестве “настоящих” писателей, почитай: раскручиваемое по двум направлениям колесо “современной российской литературы для массового читателя / обсуждателя / критика”, на поверку оказывается может и занимательным, и – быть может – “социально значимым”, но говорить об этом нечего, мыслить о произведении приходится ровно столько, сколько оно находится перед глазами (как в кино, господа, как в кино), и всякая попытка обжиться мыслью, впечатлением, воображением в предлагаемых произведениях приводит в лучшем случае к ощущению пустоты, а в худшем – к нескрываемой неуютности (если не сказать: гадливости). Кстати, оба этих механизма – понимать под литературой либо развлечение для отвлечения (от чего? даже у подростков есть ценность “разгрузки”, при отсутствии навыка к ”загрузке”), либо усреднённый роман про политически и нравственно волнительные темы (“воспитательного” характера в зауженном смысле слова “воспитание”, наподобие осуждающих взглядов бабушек у подъезда на объятия неженатой парочки) – тоже тут не причём. Возможно, они и вносят свою лепту в общую ситуацию, но – честно говоря – такие черты общей ситуации были (огрубляя до “более-менее”) во все времена.
Когда-то, ещё в декабре 2013-го года, литературный критик, редактор, поэт, переводчик и организатор литпространства Дмитрий Кузьмин обратил внимание на созданную (под шапкой Минобрнауки РФ) “Карту российской науки”, не преминув заметить, что стоимость разработки этой самой “Карты” – 90 миллионов рублей. Дело не в стоимости, а в результате. Заходим на этот сайт (mapofscience.ru), вводим в поиске, ну, скажем, “поэзия” – и получаем топ-лист первых десяти специалистов в области поэзии. Можете сделать то же самое с литературой, прозой, романом и проч. Пока не рассеялось радостное недоумение (особенно обратим внимание на научные интересы “топовых” авторов), заметим следующее.
Кто придавал значимость литературным новинкам современности прежде? Всё это изучено и рассказано. Скажем, в эмигрантской среде 20-х гг. весьма ревниво, выжидательно и с критически настроенным ощущением “наступления события / обмана событийного наступления” авторы-эмигранты вычитывали производимые как в России, так и рядом с ними тексты. Феномены Бунина, Набокова, Цветаевой, Ахматовой и других (называю только известные имена) зачастую – не говорю, что полностью, но чаще всего – становились результатом этого внимания, ожидания, воплощения надежд или их крушения. Как читали и писали они друг о друге? Как друзья или враги? Не без этого, но не это главное. Как учёные, желающие получить очки в РИНЦе и повысить свой ХИРШ? Вот уж точно нет. Как люди, безусловно – то есть независимо ни от чего – ни разу не сомневающиеся в деле литературы. Перед лицом этого дела утверждалось признание или поругание, шла конкурентная борьба и шлифовался стиль (следы подобных рассуждений сегодня встречаются, пожалуй, только во всё менее слышимых дискуссиях переводчиков).
Или, ещё раньше – посмотрим на то, как Пушкин читает Жуковского, а Жуковский – Пушкина, как Гоголь относится в своих писаниях (особенно ранних) к делу литературы. Перед лицом чего эти люди мыслят, воображают, спорят и совершенствуются?
Возвращаясь к заявленному в самом начале положению, можно уточнить: это дело сегодня отсутствует. Здесь не хочется говорить о том, что стояние перед делом литературы сегодня должно давать тот же результат (это значило бы отрицание истории искусства как минимум). Наоборот, хочется указать на то, что произведения современной литературы по большей части являются результатом стояния перед чем угодно, кроме как перед делом литературы (начиная до замирания перед особенностью пола и гендера – проходя через трепетное отношение к нарушению демократических норм – заворачивая к успешности в смысле признанности поп-звезды – барахтаясь в болоте коммерческой выгоды – до нас, здесь и сейчас находящихся, не имеющих возможности перевести дыхание, оглядеться и понять: “ритм жизни изменился”, см.выше). Фактически эта ситуация выражается в отсутствии не критических отзывов (в том числе и самых хвалебных) писателей друг на друга (в стороне от учёных, заботящихся о своём рейтинге, они живут в другом мире, фиксируемом на различных “научных” картах), а в отсутствии дела литературы, перед лицом которого эти отзывы бы произносились.
Как-то Владимир Бибихин сказал о диалогах Платона, что в них мало теологии только потому, что для Платона совершенно очевидно присутствие богов – настолько очевидно, что писать о них специально просто нет смысла. И диалоги эти мы должны учитывать именно с этой позиции. В самом деле, чрезвычайно различается опыт разговора, скажем, супружеской пары наедине – и в присутствии хоть одного, самого маловажного гостя. Сегодняшний разговор о литературе, внутри литературы больше всего похож на беседы давно надоевших друг другу супругов, в то же время уверенных, что “им никуда друг от друга не деться”. Отсутствуют воображаемые боги, дело литературы, перед лицом которых просто необходимо становиться лучше и не говорить “для галочки”. Друг поймёт, враг учтёт, а это дело – нет, не простит. Кажется, что решительно ответив на вопрос “а судьи кто?” лаконичным “никто”, мы остались в доме навсегда. Гостями могут быть только ничего не понимающие в литературе, зато озабоченные своими делами фигуры – сексуальность, политика, коммерция, признание, тиражи, объёмы, скрытые цитаты. Они заполнили комнату, с ними душно, зато создаётся иллюзорное чувство причастности, востребованности, ангажированности. И хорошо бы на миг отвлечься, подышать свежим воздухом, но мы убедили себя (и других, о чём собственно там и говорим), что снаружи ничего уже давно нет, а если есть – то там ещё хуже. Там неуютно. Как, наверное, было уютно тем, кто не жил в мире отсутствующих богов.
Говоря несложной метафорой, вряд ли, через исследование античной архитектуры и её воспроизводство в новых “реалиях” мы сможем узнать что-то о “механизмах” присутствия богов. Храмы были такими потому что боги присутствовали, но никак не наоборот.
