«Пришельца не обижай» (Исход, 23:9)
Важнейшей философской проблемой является проблема понимания.
Насколько мы понимаем друг друга? Вопрос этот связан не только с психологическими и познавательными способностями каждого, но и с особенностями языка.
При этом можно говорить просто об ошибках перевода с языка на язык, о недоразумениях, возникающих при переводе. Ну, например, вы изучаете язык крохотного африканского племени, для которого ещё не составлен словарь. Единственным способом изучения в этом случае является следующий — вы просто показываете пальцем на предмет, а ваш учитель произносит его название. Вы указываете, скажем на кролика, а вам в ответ — «хаму-каму». И вы старательно записываете в тетрадочку «хаму-каму -это кролик». А потом на празднике племени видите кролика и радостно говорите вождю «хаму-каму» — в результате чего вас немедленно съедают. Потому что «хаму-каму» означает «пошёл к черту!», и именно это и сказал тогда ваш учитель, которому изрядно надоели ваши вопросы.
Менее критичная, но все же неприятная ситуация может возникнуть даже в том случае, если словарь уже составлен, но у слова есть несколько значений. При этом речь может идти не только о переводах с иностранного, но и о переводах с одного профессионального языка на другой. В моей памяти много таких примеров неверного перевода с «физического» на «философский».
Вот типичный. Важное для современного естественнонаучного языка слово «бифуркация» многими философами было воспринято как «раздвоение», «вилка» — потому что именно такое значение этого слова даётся как первое в толковых словарях. И действительно, есть такой медицинский термин. А «настоящее физическое» значение этого слова — «качественное изменение состояния системы, возникающее при изменениях ее параметров» — многими философами так до сих пор и не воспринято. Ну, какая вилка, какое удвоение, когда куколка превращается в бабочку? Но словарь, стандартный набор используемых нами слов, довлеет.
Но можно говорить не только о «трудностях перевода», но и о так называемой онтологической неопределённости самих понятий. Каждое слово, обозначая в разговоре нечто конкретное, имеет множество смысловых оттенков, по-разному понимаемых участниками общения.
Вот представьте, что я рассказываю вам о том, что купила себе синее платье, но не показываю его. В вашей голове какой синий — васильковый, ультрамариновый, индиго? Вполне возможно, что в моей какой-то совсем другой, а платье и вовсе фиолетовое.
Иногда подобные смысловые оттенки, приводящие к неточности восприятия, являются незначительными, а иногда значат очень много. Такое непонимание может происходить не только при бытовом общении, но и при профессиональном, в том числе научном.
Именно поэтому проблемой онтологической неопределённости понятий заинтересовалась именно философия науки. Есть, например, замечательные работы Уилларда Куайна на эту тему. В них утверждается, что в большинстве случаев мы неточно понимаем друг друга при общении, а иногда — и катастрофически неточно.
Зная это, всегда надо делать значительную скидку и на трудности перевода, и на «чудеса переписки» — так я называю непонятное при заочном общении. И эта «скидка» снова должна вести нас в свойственное философии «мягкое» восприятие действительности и устранять возможные при непонимании конфликты.
