Поскольку деньги стали болезненным вопросом для современных россиян, то любые новости из финансовой сферы, особенно, неоднозначные, сразу оказываются в центре внимания. К поднятиям-опусканиям курса доллара уже все более-менее привыкли, а если вспомнить риторический вопрос Гоголя («какой же русский не любит быстрой езды?»), то даже возникает спортивный азарт при наблюдении за очередным скачком. Не хуже, чем при езде на «американских горках». Только реалистичность на порядок выше, что, впрочем, с точки зрения зрительской привлекательности – только плюс.
Но, к счастью, даже в тех условиях, когда финансовый адреналин перестает будоражить кровь, находятся новые способы подстегнуть внимание к экономическим вопросам. В качестве инициатора новой «адреналиновой» атаки на текущей неделе выступил Сбербанк, который скромно объявил о снижении ставок по рублевым и валютным вкладам. Конечно, процесс снижения ставок идет неуклонно с тех самых пор, когда Центробанк начал постепенно спускать свою ставку кредитования, но сейчас настала пора обратить внимание и задуматься о сути протекающих процессов.
Во-первых, если рублевые вклады пострадали относительно несильно (0,9 процента), то вот валютные угрожающе приблизились к той грани, за которой – парадоксальным образом – скорее, не банки вкладчикам, а вкладчики банкам начнут приплачивать за возможность сохранить драгоценную валюту. О приумножении речи уже не идет…
Во-вторых, показателен сам процесс снижения ставок, которым Сбербанк демонстрирует не особо сильное желание привлекать деньги вкладчиков. Вопреки всем паническим слухам о снятии вкладов чересчур испуганными вкладчиками, оказывается, что денег банку вполне хватает. Интересно, что и другие банки, как неожиданно выяснилось, вполне поддерживают начинание своего опытного «коллеги», либо фиксируя свои процентные ставки на нынешнем уровне, либо тоже «идя на попятную». А из этого вырисовывается весьма любопытная тенденция: почему-то банкам не нужны деньги. Или, по крайней мере, не в настоящий момент.
Логично, что банку нужны не просто деньги, а тот самый пресловутый капитал (о котором еще вождь мирового пролетариата усердно втолковывал своим неразумным последователям!). Причем капитал, который можно приумножить, то есть инвестировать в какое-нибудь предприятие (под больший процент, нежели тот, который придется отдавать вкладчикам), а впоследствии получить прибыль за счет разницы процентов. Парадокс современной финансовой ситуации в России как раз и заключается в том, что деньги у банков есть, а вот вложить их некуда. Нет таких объектов вложения, которые – с большей или меньшей гарантией – позволят банку нажиться на использовании вкладов и эффективном прокручивании денег. Потребительское кредитование пребывает где-то в той зоне, которую вежливые финансовые аналитики называют «плинтусом», а невежливые просто не вписываются в существующие стандарты идиоматических выражений.
Никакой теории заговора и никаких глобальных финансовых схем, направленных на борьбу с долларами и евро (или, наоборот, их тайную поддержку). Все прозаичнее, но оттого и еще неожиданней для обывателя. Потому что искать в совершаемых финансовыми институтами действиях коварную руку Запада или очередной способ власти поживиться накоплениями своих граждан – это уже привычно, а вот отказываться от уже привычных схем – народ не приучен. Никакой стратегии – сплошная тактика. Никакой политики – сплошная экономика. Чем это не свидетельство того, что Россия все-таки стала частью рыночной системы?
Или – если следовать модному тренду и обращаться к отечественной классике – то прав в очередной раз оказывается Александр Сергеевич. Да-да, тот самый Пушкин, который в «Евгении Онегине» характеризует своего героя с точки зрения экономической грамотности:
«…Зато читал Адама Смита,
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет
И как живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Отец понять его не мог
И деньги отдавал в залог».
Ведь именно Адам Смит произвел фурор, опубликовав в своем блоге новую экономическую теорию, из которой логически вытекало, что накапливать бессмысленно, а надо производить. Ибо от скопившейся на дне банковского сундука денежной массы экономика в рост не пойдет, как ни пытайся. Но вот что делать, когда вопрос стоит не в отсутствии денежной массы, а в невозможности ее применения – вот тут классик политической экономии (в том числе, и в силу естественных причин) нам ответить уже не в состоянии.
Поэтому и банкам ничего не остается, как прозрачно намекать своим потенциальным вкладчикам, что матрас и стеклянная банка – ничем не хуже в качестве способов сохранения своих «кровных». По крайней мере, их инвестиционная активность близка к нулю. Впрочем, как и процент по вкладам!
